В противовес тому, что предполагает Франсишку Лоуса, насилие и репрессии в СССР начались отнюдь не со Сталиным, но уже при Ленине и Троцком. Если бы власть в СССР унаследовал последний, система не была бы менее жестокой.
В год, когда коммунистической Октябрьской революции 1917 года исполняется сто лет, будет опубликовано много работ, посвященных этой теме, и некоторые из них наверняка вызовут бурную дискуссию, в том числе о роли главных участников этих событий. История не терпит сослагательного наклонения, но позволяет нам, если мы берем за основу документы и надежные источники, рискнуть и обрисовать возможные сценарии.
Данная статья выходит в связи с предпринятым газетой Expresso изданием книги «Сталин» историка Саймона Себаг-Монтефиоре и предисловием, написанным для нее Франсишку Лоуса (Francisco Louçã, экс-лидер португальской партии «Левый блок», — прим. перев.).
Франсишку Лоуса обращает наше внимание, что биография Сталина начинается с того периода, «когда герою уже 44 года, он находится на пике своего могущества, то есть повествование охватывает лишь последние 21 год его жизни», оставляя за кадром другие важные моменты. Я согласен, ведь это среди прочего позволило бы выявить некоторые неточности (или, возможно, сознательные искажения), допущенные самим доктором Лоуса.
Многие из них содержатся в последнем абзаце предисловия: «Трагедия ХХ века заключается в следующем: революция против диктатуры и войны, освободившая миллионы крепостных и пообещавшая конец эксплуатации, провозгласившая себя зарей общечеловеческого товарищества, оказалась во власти замкнутой, трусливой и потому агрессивной бюрократии, возвысившейся на пирамиде жертв».
Что касается войны, историки по сей день спорят, действительно ли России следовало продолжать сражаться в Первой мировой войне, поскольку, возможно, плюралистическая демократия много бы выиграла с выходом страны из конфликта, однако лидеры Временного правительства, которое управляло Россией в период с февраля по октябрь 1917 года, намеревалось принять участие в триумфе над Германией, который к тому моменту был уже не за горами.
Когда же речь идет об участии России в этой войне, нельзя не отметить поведение лидера большевиков, Владимира Ленина. Он без зазрения совести получил немецкие деньги, чтобы достичь своей цели: поражения России в войне, и те же немцы в пломбированном вагоне переправили его из Швейцарии в Швецию, откуда он проследовал в Петроград. Пусть каждый решает сам, был ли это акт «национальной измены» или «политический макиавеллизм».
Странно читать о том, что были освобождены «миллионы крепостных», поскольку крепостное право в России было отменено в феврале 1861 года, а после Февральской революции жители этой страны стали гражданами Республики, равноправными перед законом.
Что касается обещаний о конце угнетения и начале кооперативного человечества, они не переставали быть миражом, рисуемым большевиками с каждым разом все большей кровью. Насилие, кровопролитие, репрессии начались не со Сталиным, но при Ленине и Троцком. Если бы последний унаследовал власть в СССР, ничто не указывает на то, что система была бы менее жестокой.
В качестве одного примера «гуманизма» Ленина приведем написанную им телеграмму:
«Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья [так большевики обозначали зажиточных крестьян] должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде „последний решительный бой” с кулачьем. Образец надо дать.
- Повесить (непременно повесить, чтобы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
- Опубликовать их имена.
- Отнять у них весь хлеб.
- Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение».
«Гуманизм» Троцкого вполне проявился при подавлении Кронштадтского восстания в марте 1918 года, первого и последнего бунта революционных матросов, большинство из которых были недовольны и разочарованы новой диктатурой коммунистов, которым сами же и помогли прийти к власти. Восставшие требовали проведения ряда реформ, в том числе выбора новых Советов, включения в них социалистических партий и анархистских групп и конца монополии большевистской власти, экономической свободы для крестьян и рабочих, роспуска правительственных бюрократических ведомств, созданных во времена гражданской войны, и восстановления гражданских прав рабочего класса.
В том же 1918 году на митинге в Казани Троцкий заявил: «Мы высоко ценим науку, искусство, мы хотим сделать искусство, науку, все школы, университеты доступными для народа. Но если наши классовые враги хотят в очередной раз показать нам, что все это существует только для них, мы будем говорить: смерть театру, науке, искусству». Подбадриваемый воодушевленной толпой, Троцкий добавил: «Мы, товарищи, любим солнце, которое нам светит, но если богачи и эксплуататоры захотят монополизировать солнце, мы будем говорить: пусть солнце погаснет и воцарится тьма, вечная тьма».
Коммунистический режим строился на принципах, которые могли привести лишь к насилию и репрессиям: на нетерпимости к политическому плюрализму в стране и принципе «демократического централизма» в партии. Поэтому все коммунистические эксперименты в ХХ веке неизменно заканчивались жестокими диктатурами.
Так что важно обратить внимание на истинное значение Февральской революции, сравнимой с движением 25 апреля 1974 года, которая открыла путь к демократии в России, а также, основываясь на фактах, анализировать последствия коммунистического переворота в ноябре 1917 года, чтобы о тоталитаризме крайних левых не возникали всякого рода «смягченные» и «модернизированные» представления.
Свежие комментарии