Как бы выглядел российский фильм "Чужой"?
Григорий лежал и смотрел в потолок. "Безысходность", - думал он, - "Шесть тысяч рублей оклад, как на него прожить? Чем кормить своих крох?" В этот месяц он работал за троих, королева требовала все больше и больше. "Несправедливость... тирания...", - пролетали слова в его голове. В этот момент к Григорию подполз лицехватик Сережа попросил кушать и заплакал. "Проклятая королева... сатрапы... изверги... надо было голосовать за коммунистов...", - у Григория зрел план.
Сергей Геннадьевич, командир отделения ксеноморфов, смачно плюнул на железный пол, который тут же задымил и зашипел. "Григорий", - крикнул он, - "Неси чучело королеве!". Григорий взял в руки кокон с двуногим и понес его по вентиляции к реактору. Там располагалась резиденция святейшей Екатерины Степановны. В душе у Григория был шторм, он никак не мог забыть плачущего Сережу. "Все заебало!", - крикнул он. "Заебало... заебало... заебало...", - отозвалось эхо. Григорий остановился и в отчаянии и злобе смотрел в бесконечные вентиляционные коридоры. "Заебало... заебало... заебало...", - продолжало эхо, но это уже было не совсем эхо. В коридорах началось какое-то движение. И эхо кто-то подхватывал. Сначала робко, потом все сильнее и сильнее. В туннелях завывал ветер. "Это ветер перемен", - сказал вслух Григорий Александрович, - "Ветер перемен..."
Григорий понимал, что воевать с силами святейшей Екатерины Степановны было невозможно, даже при той поддержке, которую оказывали ему другие солдаты. "Надо валить из этой сраной парашки", - подумал Григорий. Сейчас у него было все: кокон с двуногим, Сережа и ракета. Они могли стартовать в любой момент. Новая жизнь, новые миры, свобода... Но что-то держало Григория. Он думал о стариках и детях, которые находились под тиранией королевы, думал о Сергее Геннадьевиче, который отдал всю жизнь защите отечества, но из-за тяжелого ранения должен уйти на пенсию (двуногие уничтожили его орган, ответственный за кислотный баланс, теперь его слюна не такая жесткая, а это значит, он не может быть больше командующим), думал о своем народе, который вел который год войну с двуногими. "Возможно королева не так и плоха? Возможно я просто скис? А кто кроме нее?", - задавал сам себе вопросы Григорий. "Кем вырастет Сережа, узнав, что я предал свой народ?", - продолжал корить себя он. Корабль ожил, включилось зажигание, до взлета оставались считанные секунды. Геннадий установил кокон так, чтобы Сережа в любой момент мог перекусить. Люк закрывался. "Счастья тебе, сынок! Помни отца!", - сказал Григорий, обнял Сережу и выскочил из люка. Корабль взмыл в воздух.
Он зашел за угол, и оглянувшись по сторонам достал из под закрылка маленькую фляжку с тормозной жидкостью, которую втихаря слил с вражеского бронетранспортера. Сделав пару небольших глотков он застыл на секунду, и из его глаз потекли слезы, размыв и ракету, и реактор, и шахту лифта.
- Вся жизнь коту по хвост! - с горечью подумал он. Немного постояв, он снова открутил крышечку фляжки, и влил в себя остатки. В следующий миг он решительно куда то зашагал.
Широко размахивая своим мощным хвостом, словно насвистывая мелодию.
