НУЖЕН ЛИ КОСМИЗМ СОВРЕМЕННОСТИ?
(Из книги: Анастасия Гачева «Русский космизм в идеях и лицах», М. 2016.
/Вместо заключения/
Современности космизм нужен как воздух. Наше время страдает поразительной духовной бескрылостью. При стремительном развитии научного знания, растущей технической мощи, совершенстве средств сообщения, при тех невероятных возможностях, которые открывает человечеству эра цифровых технологий, у землян, вступивших в III тысячелетие, низкий ценностный и смысловой потолок. Глобальный мир лишен общей цели, той «высшей идеи существования» (Достоевский), без которой утло и зыбко бытие личности, государства, человечества вообще. Мы все меньше задумываемся о том, что человек не только дан, но и задан, что он — не стандартизованный индивид, призванный быть оперативным и эффективным участником торгово-промышленного и информационного оборота, а личность, которой дана заповедь совершенства («Будьте совершенны, как совершен Отец Ваш Небесный»). Об этом возрастании к совершенству и говорят нам философы-космисты. Они ставят человека в центр бытия, но не в плане гордыни и превозношения, а в смысле его ответственности за природу, за всю тварь, которая, по слову ап. Павла, «совокупно стенает и мучится доныне». Человек для них существо, через которое, как писал В.С. Соловьев, совершается «космический рост» мира, увеличивается его «стройность» (замечательное определение Н.А. Умова!). Он призван к искусному и любовному хозяйствованию в мире, а не к эгоистическому, утилитарному его расхищению.
Мы привыкли видеть в науке и религии противниц, нежели духовных сестер. А ведь они и есть сестры. Идеал ноосферы, нового, творчески организованного состояния биосферы, в котором научное знание и человеческое действие неразрывны с этикой, выдвинутый В.И. Вернадским, и идеал становящегося Царствия Божия, предносившийся взору христианских космистов, в конечном итоге сходятся. Недаром о. Павел Флоренский фактически объединил их в понятии «пневматосферы», назвав человеческую культуру, понятую расширительно, орудием Логоса, противостоящего энтропии. В философии космизма, или, как его еще называют, течении активно-эволюционной, активно- христианской мысли, примиряются Шестоднев с эволюцией, развитие мира обретает векторность, обнаруживает целевой, восходящий характер. У Федорова активность человека в мире предстает и как Божественная заповедь («обладание землей»), и как требование природы, начинающей через вершинное свое создание «сознавать себя и управлять собою». Христианство он понимает как религию дела, призывающую не только к духовной, нравственной, социальной, но и к онтологической активности. Научное знание и преобразовательное действие включаются в «работу спасения», служа преодолению смерти, «восстановлению мира в то благолепие нетления, каким он был до падения». Примечательно, что Владимир Соловьев в 1882 году, в пору наибольшего сближения с Федоровым, называет науку «всемирной медициной», которая должна исцелить и природу, подчиненную силам «разлада и распада», и страдающее, «больное человечество».
В Средние века философия была «служанкой богословия». Ныне философия и наука призваны стать его соработниками. В свое время Валериан Муравьев, один из философов-космистов 1920-х годов, писал о том, что и наука, и христианство одушевлены пафосом обновления мира, и когда они действуют вместе, у религии есть руки, а у науки — высшая цель. Разлад с наукой и связанными с ней сферами человеческой практики приводит к тому, что христианство теряет свои позиции, перестает быть творческой силой истории, и секулярный мир, радуясь своей вседозволенности, вытесняет ее на задворки развития. А для науки неимение высшей религиозной цели приводит к ценностной девальвации, к служению различным, подчас друг другу противоречащим и этически сомнительным целям, к тому, что одно и то же открытие начинает работать как на созидание, так и на разрушение. Впечатляющий символ — атомная энергия, подающая свет в дома и способная стирать с лица земли города, как во время атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки — недавно был горький юбилей этой рукотворной трагедии. Так вот Муравьев, вслед за Федоровым, которого считал одним из своих главных философских учителей, подчеркивал, что Церковь должна на новом витке повернуться лицом к научному знанию, выступить его водительницей и вдохновительницей, так чтобы «научное действие» стало «церковным делом преображения мира».
В науке поддержки требует все то, что работает на жизнь и на человека как средоточие жизни чувствующей, сознающей, творящей, что содействует переходу от нынешнего паразитарно-хищнического типа существования к новому, совершеннолетнему бытию, к сознательно-творческой регуляции природных процессов. Это и внешняя регуляция, направленная на борьбу со стихийными природными катаклизмами (эпидемии, землетрясения, цунами, бездождие), и регуляция внутренняя, обращенная на человеческий организм. Мысль Федорова «Наше тело станет нашим делом» получает в наши дни новый импульс. Во всем мире ведутся интенсивные разработки в области борьбы с болезнями, провоцирующими инвалидность и смертность, изучаются механизмы старения, разрабатываются методики долголетия. К сожалению, мы пока не считаем эти области знания и научного поиска делом общественной и государственной важности, не видим в них планетарной перспективы, не понимаем, что, преодолевая старение, борясь со смертью, исполняем наше эволюционное предназначение, работаем на будущее биосферы, Земли, человека. Внимание к проблеме продления жизни ослабляет наша собственная духовная шатость, зыбкость нравственных основ, скрепляющих общественное и державное целое, социальный эгоизм, ориентированность всего строя жизни на постоянную сменяемость поколений, на то, что старики непременно должны уходить, уступая дорогу власть имеющей юности. Несмотря на высокие слова о социальных гарантиях, отношение к пожилым людям подчас очень цинично. В цивилизации потребления с ее жесткой формулой «товар — деньги — товар» они — люди «второго сорта», «доживающие» свой срок, отработанный шлак, которому не место среди благородных металлов (нужды нет, что «новое младое племя» поднялось на их плечах и взращено их трудами). Так же неинтересны этой цивилизации малоимущие: они не являются эффективными потребителями услуг, в том числе тех, что непосредственно связаны с обеспечением здоровья и качества жизни, — в ситуации, когда «весь мир — базар» (А.К. Горский), и священный для Федорова «санитарный вопрос» становится предметом торга.
Для ноосферного миропонимания подобное отношение к старости и бедности неприемлемо в принципе. Оно утверждает абсолютную ценность каждой человеческой личности вне зависимости от возраста, талантов, социального статуса, пресловутой платежеспособности, подчеркивает невозможность какой бы то ни было сортировки людей, декларирует равенство доступа к знанию и технологиям. Глобальность здесь сочетается с персонализмом, требующим полноты развития, полноты счастья, бессмертия, творчества для всех землян, прошлых, настоящих и будущих.
Много сейчас спорят о тех направлениях научного поиска, которые связаны со вмешательством в физическую природу человека: об экспериментах с геномом, об идее клонирования человека. Но давайте зададимся вопросом: что мы понимаем под идентичностью? Наличный статус человека как существа пожирающего и вытесняющего, отравленного токсинами смертности, царя в мысли и воображении, а в реальности — раба любого микроба, или преображенную, обоженную его природу, которую явил нам Христос, «первенец из умерших». По мысли космистов, человек должен стремиться к подлинной, богочеловеческой идентичности, восходить к новому бытийному статусу, совершенствуя и духовное, и телесное свое естество. Недаром Вернадский выдвигал идею автотрофности человечества, открывающую перспективу избавления от греха пожирания, а Федоров говорил о том, что человек должен учиться у природы «естественному тканетворению». Сейчас активно развивается такое перспективное направление, как регенеративная медицина, нащупывающая пути восстановления поврежденных тканей и функций организма, ведутся работы в области выращивания органов, что в будущем позволит решить не только технологические, но и этические проблемы транспланталогии.
Что касается клонирования и экспериментов с геномом... Нужно не блокировать эти исследования, а взять их под контроль совести, дать им соответствующее направление— чтобы они служили благу, творческой эволюции. Мы же, ужасаясь воображаемым монструозным последствиям — мол, нечистоплотные политики в союзе с учеными наплодят миллионы человеческих клонов, воинов или послушных рабов — запретили даже терапевтическое клонирование... Наука идет вперед — это объективный процесс. Достаточно вспомнить Вернадского, называвшего научную мысль планетным явлением, а разум человека — «великой геологической и, может быть, космической силой». Ставить заслон этой силе — занятие бесполезное. Но важно сделать так, чтобы разум не стал холодным, безжалостным, эгоистическим, а для этого, как подчеркивал Н.А. Умов, его вечным спутником должна стать агапе, любовь.
Кстати, об этом особенно много говорил Николай Федоров. Именно поэтому нравственные аспекты его учения так сегодня важны. Этику соборности, общего делания он выразил так: «Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех». Прекрасный принцип устроения для планетарного человечества, основа действия в настоящем и маяк нашего движения в будущее. В проекте всеобщего дела, объединяющего науку и веру, центральное место занимает любовь. Любовь к отцам и предкам, к тем, кто «нам дали, точнее — отдали свою жизнь». Именно она рождает стремление к воскрешению, становится основой всечеловеческого родства. В истории человечества было много попыток создать совершенное общежитие, сделать людей братьями, отыскать формулу «вечного мира». Для Федорова «тайна братства скрывается в отцах», и недавно мы воочию лицезрели правду этой мысли философа. Всенародная акция «Бессмертный полк», когда ежегодно в День Победы на улицы городов выходят миллионы «сынов и дочерей человеческих» с портретами отцов, дедов, прадедов, участников и героев Великой Отечественной, по духу была глубинно федоровской и воскресительной. Соборное, сердечное памятование о тех, «которые нам дали, точнее — отдали жизнь», объединило людей разных поколений и национальностей, разных убеждений и вер. Одна из участниц шествия очень хорошо сказала о настроении, которое тогда одушевляло людей: «Пасхальная радость встречи».
Русский космизм — планетарная философия. Но не меньшее значение он имеет для современной России. Ведь это одно из проявлений русской идеи, на мой взгляд — наиболее перспективный ее извод. Достоевский подчеркивал, что творческая идея России, одушевляя жизнь национального целого, одновременно должна быть «идеей всечеловеческой и всемирной. Философия космизма именно такова. Укорененная в широком поле русской культуры, растущая из духа общинности, из характерной и очень русской жажды всеобщего счастья, она не обособляет Россию от человечества, а напротив, разворачивает ее миру, делает ее вестницей новой цивилизации — цивилизации ответственности, творчества и любви. Космизм национален и одновременно глобален, но это не та усредняющая глобальность, которая стирает национально-культурные различия, разнообразие традиций, ментальностей, укладов жизни. Это глобальность, основанная на представлении о человечестве как соборном, симфоническом целом, как «цветущей сложности», противостоящей энтропийной стандартизации.
Для России, ныне испытывающей колоссальный прессинг со стороны США и ряда европейских государств, активно и агрессивно стремящихся превратить ее в страну-изгоя, очень важно выстроить такую модель развития, которая смогла бы явить — и внутри страны, и на евразийском пространстве, и во взаимодействии с другими державами — идеал новой планетарности, социальную и экономическую модель, ориентированную не на конкуренцию, а на сотрудничество, на объединение вокруг общей цели, на совестливость и ответственность. 4 декабря 2014 года в послании Федеральному собранию Президент подчеркнул: «Все мы хотим одного — блага России. И отношения бизнеса и государства должны строиться на философии общего дела, на партнерстве и равноправном диалоге». Эти принципы, требующие подлинного совершеннолетия от обеих сторон, должны быть распространены на все сферы общественно-государственной жизни.
В прошлом году в России и за рубежом активно обсуждался явно укрепляющийся восточный вектор Российской политики. Можно сказать, что Россия начинает движение в Азию. И с точки зрения космизма тут открываются гигантские перспективы.
Еще в начале 1930-х годов Н.А. Сетницкий в работе «СССР, Китай и Япония» утверждал, что сотрудничество с крупнейшими державами тихоокеанского региона возможно лишь на путях регуляции. В отличие от климатически благополучной Европы эти страны регулярно страдают от стихийных природных бедствий: бездождия, засух, наводнений, землетрясений, муссонов. Все мы помним чудовищные кадры землетрясения и цунами в Японии в марте 2011 года: обрушившаяся на побережье волна во мгновение ока сметает с лица земли поселения, кружит в смертоносном водовороте машины, лодки, людей, как щепки уносит их в открытое море. Мало кого оставила равнодушным трагедия в Уссурийске, где в затопленном зоопарке гибли животные. Медведи стояли в клетках, цепляясь за железные прутья, брали пищу из рук волонтеров. Символический образ твари, ожидающей спасения от человека...
Сетницкий рисовал высшую форму союза трех государств, в котором геополитические интересы отойдут на второй план, а на первый выйдет сотрудничество во имя жизни, подчеркивая, что к такому союзу в перспективе истории присоединятся и другие страны земли. А Федоров, на идеи которого опирался Сетницкий, предсказывал будущее сближение России и Китая, подчеркивая, что народы этих держав объединяет почитание предков и их союз должен быть «союзом священным, союзом душевным, а не таким лишь, который основан на общности интересов». Думается, в нынешнем сближении с Китаем помимо общности экономических интересов, присутствует и священная нотка, это общность памяти об отцах и дедах, погибших на фронтах Второй мировой войны, где наши страны были союзниками. Одним из важных направлений российско-китайского сотрудничества являются ракетно-космические программы (уже проведен первый пуск с российского космодрома «Восточный»), а космос — это та сфера действия, в которой страны мира получают шанс подняться над противоречиями и конфликтами, раздирающими их на земле, ощутить единство рода людского, вселенское его призвание, о чем философы-космисты говорили не раз.
Не нужно забывать, что русский космизм заложил духовную почву идеи освоения космоса. Именно поэтому наша страна стала первой космической державой. Вернусь к федоровским словам, приведенным во введении к книге: «Наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига». Бесконечную горизонталь русской равнины философ-космист провидчески развернул в активную, творческую вертикаль. И меньше чем через столетие эту вертикаль прочертила взмывающая ввысь ракета, которая вынесла на орбиту сначала первый спутник, а потом первый корабль с человеком на борту. Кстати, обратите внимание на говорящее совпадение: первый космонавт планеты земля и мыслитель, который впервые в отечественной истории обосновал идею выхода человечества в космос, носили одну фамилию: Николай Федоров по отцу был Гагариным. Скажете: «Случай»? Если да, то только в том смысле, как понимал это Пушкин, назвавший случай «мгновенным и мощным орудием Провидения».
А случай ли то, что в 2015 году Пасха совпала с Днем космонавтики? Для землян это был двойной праздник. Радость Христова воскресения, обетование будущей вселенской победы над распадом и смертью, соединилась здесь с радостью благого свершения, торжества творческих сил человека, в котором Господь видит сына и соработника, вверяя ему на домостроительство не только весь земной шар, но и Вселенную. Оба эти праздника, Пасха и День космонавтики — напоминание о том, что «человек — не простое земное животное, а связан с другими мирами и с вечностью» (Достоевский), что он, процитирую Федорова, призван к тому, чтобы быть «не праздным пассажиром нашего земного корабля», а его добрым кормчим: «Порожденный крошечною землею, зритель небесного пространства, зритель миров этого пространства должен сделаться их обитателем и правителем». Оба праздника напоминают нам о нашей ответственности перед миром и испытывают меру нашей любви — к отцам и предкам, чающим грядущего воскресения, и к будущим поколениям, которые мы должны ввести не в историю падения, исполненную розни, соперничества, взаимного истребления, а в историю спасения «восстановления всемирного родства». Напомню слова Валерия Брюсова: «Мы должны нести другим планетам / Благовестье маленькой земли». Благовестие, а не зловестие.
В 2016 году мы отмечали 55-летие полета Юрия Гагарина, в нынешнем, 2017=-м отмечаем сразу три космических юбилея: 60-летие запуска первого спутника, 110-летие со дня рождения С.П. Королева и 160-летие со дня рождения К.Э. Циолковского. Общество и государство привыкло мыслить юбилейными датами. Хочется надеяться, что грядущее скопление юбилеев повысит интерес к космической программе России и к философии космизма как духовному фундаменту нашего движения в космос. Тем более что два года назад Правительство РФ приняло решение вернуть к 2020 году лидерство России в космической сфере. Но для того чтобы это стало реальностью, нужны не только инженерные решения и финансы. Нужна большая идея, которая одушевит научно- технические разработки. Как это было в начале 1930-х годов, когда С.П. Королев читал труды Циолковского, а создатель Группы изучения реактивного движения Ф.А. Цандер входил в знаменитый подвал на Садовой-Спасской, 19 с призывным кличем: «Вперед на Марс!». Русский космизм эту вдохновляющую идею дает.
И конечно, необходимо повысить статус Дня космонавтики до уровня национального праздника, такого, каким является для нас День Победы. Два эти праздника равновелики. День ратной победы над злом фашизма, с каждым годом все больше обретающий облик дня воскресительного поминовения, и день мирной победы над природной ограниченностью человека, фатальной его запертостью за земле, день, когда человечество поднялось на новую ступень развития, когда homo sapiens стал homo cosmicus. Именно Россия открыла землянам путь во Вселенную. Всемирная космическая неделя — хороший повод к тому, чтобы сказать: мы хотим, чтобы XXI век стал веком Космоса и веком России. России нужен праздник 12 апреля, ей нужен Космос и нужно будущее.
