Автор: Елена Петрова
Одним из символов победы Ленинграда над голодом, холодом и фашистскими бомбёжками стало возвращение улицам, проспектам и площадям города их исторических названий. Так, проспект 25 Октября вновь стал Невским, а площадь Урицкого - Дворцовой. Произошло это перед самым снятием блокады, 70 лет назад.
Даниил Петров, вице-президент фонда поддержки исторических традиций, рассказал «АиФ», почему советская власть в начале 1944 года решила сделать подарок стойким ленинградцам, в среде которых «новодельные» коммунистические названия улиц явно не прижились.
Сталин даёт добро
АиФ-Петербург, Елена Петрова: - Как получилось, что власти Ленинграда совершенно неожиданно заменили «советские» названия улиц на «царские»? Это же какая-то контрреволюция, как сказали бы в 1920-е годы…
Даниил Петров: - Автором идеи возвращения исторических названий был главный архитектор Ленинграда Николай Баранов.
8 октября 1943 года он написал секретную докладную записку руководству города. В ней указал более двадцати адресов, которым следует вернуть первоначальное название. Данные топонимы в народе не прижились, люди пользуются старыми именами улиц. Более того, произошла невиданная по тем временам вещь - Баранов предложил переименовать даже проспект имени Ленина! Он хитро обосновал это тем, что проспект не благоустроен, находится на окраине города и просто недостоин носить имя вождя. Так в Ленинграде появился Пискарёвский проспект. Это очень логичное название, учитывая, сколько блокадников захоронено на Пискарёвском кладбище.
Что касается «контрреволюции», то многие историки отмечают, что в 1943 году по факту в стране возник новый проект - Советский Союз-2. Когда немцы дошли до Волги, Сталину стало понятно, что народ не будет защищать мифические достижения Октября и интернациональные коммунистические ценности. Народ будет защищать Родину, поэтому был сделан резкий крен в сторону национального патриотизма, вернулась в обиход положительная оценка имён Петра I, Ивана Грозного, Ушакова, Нахимова, Кутузова, Суворова, возрождено казачество, патриаршество. Виданное ли дело, но в это время Сталин в Кремле принял православных епископов, собратьев которых сам же приказывал методично уничтожать.
Поэтому предложение Баранова попало в струю новой идеологии. Ленинградские руководители подстраховались - доложили о возможности возвращения старых названий Сталину. Тот дал
добро.
АиФ-Петербург: - Ленинградцы-блокадники действительно, как писал Баранов, в быту пользовались старыми названиями улиц и проспектов?
- Тому есть многочисленные свидетельства. Как можно проспект с конями Клодта, дворцом Белосельских-Белозерских называть проспектом 25 Октября? Это название не привязано к содержанию и истории этого места. Была у ленинградцев даже такая шутка - только у нас в городе октябрь граничит с июлем. Имелся в виду угол проспекта 25 Октября и улицы 3 Июля, которой в блокаду также вернули историческое имя - Садовая.
Кстати, когда в 1949 году началось так называемое «Ленинградское дело», Баранов, в отличие от многих руководителей города, не был расстрелян, а лишь сослан в Среднюю Азию.
«Советский - это неудачно»
АиФ-Петербург:- Как в блокадном Ленинграде восприняли новость о возвращении старых названий?
- Для жителей города это был своеобразный подарок от власти. Публичная благодарность за стойкость, силу духа. Сообщение о переименовании вышло в «Ленинградской правде» 15 января 1944 года, за 12 дней до снятия блокады. Вот только о смене названия проспекта Ленина газета всё-таки сообщить не решилась. Это только подчёркивает, насколько нетривиальным был шаг с возвращением старых имён. Кстати, Ленинград первым в СССР пошёл по этому пути. В 1945 году отдельные улицы получили исторические названия в Киеве, Одессе и Харькове.
АиФ-Петербург:- Среди руководства города были споры по новой-старой топонимике?
- В 2008 году были рассекречены стенограммы заседания руководителей города по этому вопросу. Состоялось оно 5 января 1944 года. Некоторые сомнения высказывал секретарь горкома Алексей Кузнецов.
К примеру, по Советскому проспекту, ныне Суворовскому. На что Андрей Жданов сказал ему так: «Советский проспект - название неудачное. Другие улицы у нас, получается, несоветские? Или антисоветские?»
АиФ-Петербург: - Так ли уж важно, как называются улицы? В том же Нью-Йорке они заменены цифрами…
- Для нашего города это очень важно. У нас культурные и исторические традиции отражены и в отношении к топонимии. Академик Лихачёв ещё в 1989 году сказал, что исторические названия - это нематериальные памятники. Поверьте, жителям блокадного Ленинграда было очень важно пройтись, наконец, по Невскому проспекту, свернуть на Владимирский или Садовую. Ленинградцы бились и умирали за свой Петербург. Кстати, сигналы о таких настроениях горожан поступали в ВКП(б) с начала войны. Так, была подслушана и доложена в горком партии в июле 1941 года фраза некоего конструктора с завода им. Энгельса (ныне - «Светлана»): «Конструктор Технического отдела т. Рогов при подаче заявления о добровольном поступлении в армию заявил, что он идёт воевать за Россию, но за четыре буквы (СССР) воевать не будет». Такие цитаты наших предков лежат под грифами секретности до сих пор. Приведённая была рассекречена лишь в 2012 году.
Источник: http://www.spb.aif.ru/leningrad/1088304
Дополнительно и более подробно:
Даниил Петров "НЕВСКИЙ ПОД ГРИФОМ «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»" http://www.vozvr.ru/tabid/248/ArticleId/1869/nevskiy-pod-gri...
"Уроки советской истории.
Как это ни странно может показаться, на этом не типичном для советской страны решении о возвращении исторических названий можно уяснять особенности ряда аспектов государственного управления в СССР.
Во-первых, это чрезмерная централизация страны. Незначительные по меркам здравого смысла вопросы решались не просто в центральных органах власти, а первым лицом государства. Можно предположить, насколько это ухудшало управление, так как командовать из Москвы каждой мелочью на местах, значит, неминуемо перегружать центр вопросами, которые будут отвлекать от главных. К сожалению, некоторые элементы такого «ручного» и не всегда эффективного управления страной сохранились до сих пор. Характерно, что именно партийное руководство перестраховывалось и направило этот вопрос на имя Джугашвили (Сталина): главный архитектор Н.Баранов ошибочно думал, что это могло быть вполне самостоятельно решено на местном уровне к 01.12.1943. (...)
Во-вторых, вынос вопроса названий на руководство ЦК подтверждает и известный тезис, что СССР был первой страной, в которой топонимика в ущерб культурным традициям стала использоваться для массовой политической агитации. Названия в советской стране – это уже не совсем топонимия, но, скорее, «политонимия»: их рассматривали как транспарант, как лозунг, как пометку принадлежности территории советскому режиму и лишь во вторую очередь, как способ ориентации в пространстве.
В-третьих, то, КАК принималось решение о возвращении названий с учётом известных нам уже рассекреченных документов, прекрасно иллюстрирует фиктивный характер советской власти. Последняя использовалась как ширма, прикрытие того, что, на самом деле, в стране большинство даже самых незначительных вопросов решал партаппарат. В п.2 секретного решения Горкома ВКП (б) от 05.01.1944 указано: «Поручить исполкому Ленгорсовета депутатов трудящихся оформить это постановление в советском порядке». Советы, действительно, исполняли оформительские функции. Юридический анализ этой особенности советской жизни дан в известном «Деле КПСС», рассмотренном Конституционным Судом России, но и историки не раз на это обращали внимание.
В-четвёртых, многие до сих пор не знают, что большинство решений партийных властей в СССР не публиковалось. Решения же прикрывающих диктатуру партии советов публиковались частично. Гражданам полагалось знать ровно то и в том объёме, в котором партийное руководство это допускало. В нашем примере партийные (то есть основные) решения не были опубликованы вовсе, так как были под грифами секретности. При этом в порядке работы с протоколами Горкома ВКП(б), указано: «копировка и выписки, а также устная или письменная ссылка на протоколы в советском делопроизводстве, категорически воспрещается…, возложить ответственность на товарищей, получающих конспиративные материалы горкома, принимать в каждом отдельном случае дополнительные меры, обеспечивающие, в зависимости от обстоятельств, максимальную конспиративность и сохранность». Из пяти пунктов же решения Ленгорсовета от 13.01.1944 о возвращении названий опубликован был только пункт 1. Помимо пунктов, содержащих поручения об исполнении решения, в публикацию не пошёл пункт 2 с уникальным для СССР решением об упразднении проспекта Ленина. Более того, преамбула решения Ленгорисполкома от 13.04.1944 несколько отличалась от первичного решения Горкома ВКП(б) от 05.01.1944. Совет (возможно, по техническим причинам) опустил часть мотивировки - ссылку на то, что ряд исторических названий «лучше обеспечивает нормальную связь населения внутри города». Тем не менее, в печати, эта часть секретного документа появилась, хоть и в преобразованном виде: «лучше обеспечивают нормальные внутригородские связи», несмотря на то, что Совет такой формулировки не утверждал. Текст в печать был согласован отдельной (также секретной) докладной неизвестного чиновника на имя А.Кузнецова и П.Попкова: что и как преподносить народу – отдельная проблема власти большевиков.
В-пятых, обращает на себя внимание известная советская особенность: в СССР «секретность была доведена до полного абсурда». На нашем примере видно, что вопрос названия улиц рассматривался как могущий нанести ущерб советскому строю, для чего его и засекретили. В не меньшей мере, в этом проявляется и настороженное отношение советской власти к своему народу, информация для которого по самым безобидным вопросам строго дозировалась.
В-шестых, как описано в разделе 3, рассмотренное решение – один из ярких примеров тактического заигрывания власти ВКП(б) с патриотизмом, культурой и историей страны вопреки интернациональным коммунистическим постулатам, ещё недавно до того агрессивно насаждавшимся в СССР.
Седьмой же и последний вывод имеет непосредственный выход на сегодняшний день. Очевидно, что в блокадном городе, потерявшем сотни тысяч жителей, изуродованным военной машиной фашистов, было более чем значительное количество сугубо материальных проблем, не связанных с историей и культурой. Тем не менее, именно в эти сложные дни было принято решение из духовной сферы: по восстановлению исторических названий. Во истину, «не хлебом единым жив человек»: в сложные годы важнейшей опорой для народа становится обращение к духовным истокам. Следующий пик возвращений названий произошёл на рубеже 1980ых-1990ых – аналогично не самые лёгкие для России годы с точки зрения материальных проблем. В годы же относительно тучные, как это ни парадоксально, люди порой начинают забывать, что порой именно духовное содержание определяет материальное бытие."
